Новые стихи 2015-16
* * *
Житие се – сень и сон.
Завтра праведником станешь,
если Господа обманешь,
что и сны тревожил Он,
что и сам ты не юрод,
что-то значил в этом плаче:
все слова переиначил
для натруженных пустот,
где и сны по-детски сладки,
где с кладбищенской оградки
прослезится божий дождик
на веселый подорожник,
коли сердце прорастёт.
03.03.2016
* * *
Перечитавши ворох умных,
отчасти неразумных книг,
через сияние и сумрак
я что-то в литерах постиг.
Я не о том, что век не долог,
что меньше знаешь - крепче спишь,
но умиляет мартиролог
иных листовок и афиш,
где кто-то был, а кто-то не был,
но тоже плакал у пруда,
когда в его ночное небо
чужая падала звезда.
27.02.2016
ВЫШНИЙ ВОЛОЧЁК, ПАМЯТНИК ВЕНЕЦИАНОВУ
Это всё, как сказано в анналах,
было наяву,
и гений места
у мольберта не в плену каналов,
но в пределах Вышнего уезда
с кистью зрит на бабу крепостную,
на мадонну с бастрюком господским,
поминая мать свою честную,
наслаждаясь благородством плотским.
Не случилась Паша Жемчугова,
и менять кокошник было поздно:
сей наряд для Пятницкого хора
пригодится на земле колхозной.
Это всё для нас придумал Комов,
честный скульптор времени баранов,
и с кошарой новой не знакомой
сочинивший Русь Венецианов.
Это и записано в анналах
кистью и резцом или стихами
на помин любви земной сих малых –
выросших сиротами при маме.
12-13.08.2015
Борису Камрикову
***
Ломал черёмуху во вторник,
а в среду, скиснув от тоски,
как молоко, на подоконник
она пролила лепестки.
Зачем ломал, и сам не знаю –
привычка с юности жива,
и всё белее с каждым маем
скупой черёмухи слова.
Хоть под окном на пару веток
мой бедный куст осиротел,
тебя, дитя тепла и света,
ничем обидеть не хотел.
С тобою, милый, мы едины:
я тоже берегу седины,
даруя, радуя, слепя,
и так же в январе ли, в мае
меня ломали и ломали
и в вазу ставили любя.
А если станем перегноем,
то, значит, мы того и стоим
на этой праздничной земле,
где с лепестками ветки млечной
я по траве лечу беспечно –
ведь и трава пройдёт по мне.
14-15.05.2015
***
Отец моей мамы Григорий Ольхов
без вести пропал под Ростовом.
Душа его, смертных не зная грехов,
стоит перед вышним престолом.
А грех был один - что без вести пропал,
крестом никому не обязан:
солдата с винтовкою танк затоптал,
по озими стылой размазал.
Нет холмика, чтобы затеплить свечу
тебе, мой без вести пропавший.
И ночью на выручку к деду лечу
я, ныне в роду нашем старший.
Мы вместе ползём, задыхаясь, в дыму,
хватаем за локоть Победу.
Но эта Победа видна не ему,
видна только мне, а не деду…
23.04.2015
***
По-дембельски обезоружен,
по-ангельски почти тверёз,
кому-то ты в Фейсбуке нужен
со смайликом из вялых роз.
А было время, скопом пили
от ягод солнечных живых,
и, веселясь, тебя лупили
и ты кого-то бил под дых.
И вот во рту ни капли брашна,
а под рукою – ни рожна,
и помирать уже не страшно,
а жизнь и вовсе не страшна.
Лупи же клавиши, разбойник,
играй в сердечную игру,
она сама найдёт достойных
и доведёт до точки ру.
2-3 апреля 2015
***
У страха глаза велики…
А я утверждаю обратное.
Апрелье моё неопрятное,
ты взор молодой привлеки,
с кровати спровадь на крыльцо:
пусть снова глаза удивляются,
синеют, растут, округляются
и всё заполняют лицо –
у счастья глаза велики!
Ручьи по округе пощёлкивают,
а страх забирается в щёлочки,
и косятся тускло зрачки.
Март 2015
***
У этой подушки, у облака с неба снятого,
у погремушки с облатками, кружки воды
заведи свой будильник на полшестого-полпятого,
а лучше и вовсе не заводи.
На заре ты её не буди.
Пожалей её, душеньку, ради пропитого и пропетого
для распятого – взятого облаком молодым,
ибо сказано: Богу – богово, Фету – фетово,
а тебе ещё надо стать и тем, и другим.
Февраль 2015
***
Мне батя мой нашёл на фронте мать,
чтоб никогда уже не воевать,
чтобы любить, гнездо своё лепить,
чтоб из Тверцы живой воды испить.
С женой и сыном он пришёл домой,
но мучился от раны штыковой
и раньше срока справился туда,
где не бежит и мёртвая вода.
Ушла за ним и мамка на погост.
Как много здесь красноармейских звёзд!
Они не в моде, алые, давно,
а я смотры кошмарное кино,
как снова бомбы лупят мой Донбасс,
как снова наступает смертный час
для тихой горькой родины моей,
как рвут на клочья женщин и детей.
Я к холмику отцовскому бреду.
Как, спрашиваю, отвести беду?
Я взял бы, батя, в руки автомат,
но и с водой живою староват.
- А внуки для чего стоят с тобой,
они готовы на последний бой?
- Не для войны я поднимал твой род.
- Чей род, она, война, и разберёт…
Смотрю я на встревоженных внучат,
как не по-детски деточки молчат
и говорят:
- Пока горит звезда,
пока во фляжках талая вода,
а на груди георгиевский бант,
Русь не сдадим, товарищ лейтенант!
Февраль 2015
Мальчик Иисус швырял снежки
и у бедной матери Марии
побелели за зиму виски:
варежки у мальчика сырые.
Отрок Иисус писал стихи –
плакала Мария Магдалина
без весны, без ангельской тоски,
без признаний плотницкого сына…
Господи, прости меня, прошу,
что в ночах черёмушных старея,
я с Тобой всё дальше ухожу
от Луки и Марка, и Матфея…
Видно, и апостолы Твои
думали, что лучше сохранится
за семью печатями
страница
и сыновней, и мужской любви.
А по сути снова жизнь проста,
даже в сны стекая золотые,
и стоят у Твоего креста
только мои женщины святые.
12-13.01.2015
***
Читаю старческие книги о любви –
из красной плоти выковыриваю зёрна
гранатовые, явно не мои,
на белый свет кидать их не зазорно.
Куда стыднее выдавить зерно
своей любви, своей кромешной плоти.
Я староват,
я тароват давно:
под кожурой гранатовой вино,
что ж, черти вы весёлые, не пьёте?
Февраль 2015
***
Потому-то и томят, звеня,
чёрный снег и красные качели,
что с тобой родной, душа моя,
мы наговориться не успели.
Ты повесь наш старый разговор
на звезду, на ёлку, на перила:
всё игрушки, жизни лёгкой сор,
лишь бы ты опять заговорила –
торопясь и лепеча сперва
бедной рифмой, слепотою слога,
но верни убогие слова –
камешки твои во рту у Бога.
Февраль 2015