ЖИВОЙ ДУШЕВНЫЙ ДАР…

 

С Рудольфом Ивановичем Матюниным нас всегда крепко связывала неизбывная любовь к русскому слову – сначала воплощенная в газетной публицистике, а после и настоящем писательстве. В 1970-х годах  были полными коллегами в своем деле, работали ответственными секретарями газет – я в «Ленинце», он в «Вышневолоцкой правде». Обе редакции размещались в одном здании – в старинном особнячке на проспекте Советов (ныне на ул. Екатерининской) в Вышнем Волочке. Рудик занимался гранками и макетами будущего газетного номера на первом этаже этого здания, я – тем же самым на этаже втором. «Сталкивались лбами» в типографии, которая была рядышком через двор…

Прошло лет двадцать. Бывшая партийная пресса на гребне «перестройки и гласности» дружно прихватизировалась или должна была неуклонно следовать жестким (порой под дулом) требованиям новых хозяев жизни. В эти жуткие годы я сумел попасть в более-менее тихую гавань – редактировал местную газету в соседнем Спировском районе, куда ежедневно гонял на электричке. А Рудольфу удалось создать свою частную газету «Древний Волок» в Вышнем Волочке. Она по сравнению с прежней партийной прессой была набита всякой всячиной и потому пользовалась немыслимой популярностью у местных читателей, как и основанный Рудольфом Ивановичем в 1997 году Вышневолоцкий историко-краеведческий альманах – ВИКА. Альманаху, как и газете, оказывал постоянную поддержку филуменист, филокартист и вышневолоцкий предприниматель Евгений Иванович Ступкин. Тогда неофит в краеведении и писательстве, он и по сию пору справедливо считает себя учеником Рудольфа Матюнина, за что Евгению Ступкину крупный респект…

Впрочем, вернемся в суровые 90-е годы, в конце которых мы неожиданно встретились с Рудольфом не в родном городе, а в Твери в областном архиве. Здесь из рук главного губернского архивиста Сориной, тоже пробующей себя в писательском деле, мне предстояло получить диплом за публикации в «Спировских известиях» страничек карельской национальной культурной автономии, а Рудольфу Ивановичу – за прекрасный альманах «ВИКА», а еще за «Тверской посох», хотя эта первая «персональная» книжка Матюнина была выпущена гораздо раньше – в 1993 году. Вот она у меня в руках, эта почти девяностостраничная книжка с автографом автора: «Борису Рапопорту, коллеге по журналистскому цеху, в надежде получить и его книгу с автографом. – Р. Матюнин. 12.6.93».

Уже не помню, успел ли я отдариться книжкой тож… Вернусь к «Тверскому посоху», на обложке которого стоит псевдоним – З. Тверецкий. Вот как его объясняет в кратком предисловии автор: «За Тверцой в Вышнем Волочке живет журналист Рудий Иванович Матюнин. Отсюда и псевдоним З. Тверецкий. Все годы работы в газетах «Вышневолоцкая правда», «Тверская жизнь» он интересовался историей Тверского края: расспрашивал людей, работал в архивах. Строгие рамки газет не позволяли рассказать подробно о всех находках, встречах. И вот первая такая возможность представилась…»

Этой возможностью мой замечательный друг и коллега Рудий Матюнин воспользовался сполна. Ибо «Тверской посох» не только краеведческий. Он еще и писательский, художественный. Рукой мастера созданы живые образы наших замечательных предшественников-земляков. Это крестьянин-философ И.Е. Свешников, самоучка, который произвел фурор своей грамотностью, широтой мышления в XVII веке. Это композитор-дилетант Е.С. Шашина, автор музыки к лермонтовским строкам «Выхожу один я на дорогу…», актриса В. Ф. Комиссаржевская, прожившая немало дней в деревне Буславля под Вышним Волочком… А наибольший интерес у меня вызывают «Рассказы о живом человеке» – о пребывании в городе Ю.А. Гагарина. Дело в том, что мне, еще 15-летнему, довелось лично встретиться с Юрием Гагариным тогда, в 1962 году, в Вышневолоцком драмтеатре, получить его автограф. Но и я, которому космонавт даже руку пожал, не рискнул так подробно рассказать о визите первого космонавта в Волочёк в своих воспоминаниях «Автограф Гагарина», как это сделал Матюнин.

Великой загадкой остается для меня сочный, полный ярких деталей и наблюдений рассказ о Гагарине Рудия Матюнина. Как это сделал автор? Ведь он тогда, в начале 60-х годов прошлого века, лично не видел космонавта, автор рассказа и в Волочке тогда не жил – работал фотокорреспондентом в газете соседнего городка Кувшиново.

Ответ у меня один: Рудий Иванович был не только прекрасным краеведом, но и настоящим писателем. Ибо только истинный художественный дар позволяет воссоздать «на пустом месте» живого человека и живые события в живых обстоятельствах.

Евгений Ступкин, ученик и друг журналиста и писателя Рудия Матюнина, пообещал издать второй выпуск «Тверского посоха». Эту книжку ее автор З. Тверецкий успел написать до своего ухода, к сожалению, весьма раннего… А нам бы всем успеть ее прочесть!

 

Борис РАПОПОРТ,

член Союза журналистов и Союза писателей России

Сокровение таланта

Фаина Евгеньевна Мочалова, филолог, учитель по образованию, с юных лет пишет стихи. Характер и степень образования говорят об уровне культуры. О степени таланта говорят сами стихи – к примеру, такие:

 

Маленький человек. Кому он нужен!

В старенькой куртке идёт по лужам

В центре города, на обочине жизни,

В его голове – великие мысли

О братстве и равенстве, что не сбылись,

Что миллионы не обнялись.

Идёт и думает, что делать дальше:

То ль правителям бронзовым погрозить пальцем,

То ли в церковь зайти поставить свечи –

Попросить прощенья за грехи человечьи…

 

Это о нас, о нашей жизни – о сегодняшней и о тех самых лихих девяностых, коими икается до сих пор. О том, что благими намерениями  вымощена дорога в ад и что история учит тому, что ничему не учит. Но, как бы ни было тяжко, мы это читаем и перечитываем, стараясь передать детям и внукам своим, потому что истинная поэзия, как и история, всегда сокровенна. Нет, не откровенна (откровение – это снаружи, это слишком очевидно). А сокровение говорит о душевном родстве, о родстве кровном. А ещё несёт в себе некую сердечную тайну, адресованную читателю. Именно так – «Тайный узор» – и назвала свою предыдущую книгу Фаина Мочалова. Впрочем, другой – самой первой книжке, вышедшей ещё в начале XXI века, дала название «И мои нетленки». Не скрою, мне тоже очень дорога подобная самоирония: ведь именно она и не позволяет забронзоветь, спасает подлинный талант от натужного графоманства.

Фаина Мочалова это прекрасно понимает. И потому её творчеству присущи радужное ритмическое разнообразие, богатство рифмовки, часто нетрадиционной ассонансной, тяга к фольклорным  песенным образам – всему, что по моему глубокому убеждению принадлежит традициям блестящего Серебряного века отечественной поэзии. Моя землячка – поэт божией милостью, настоящий поэт. Потому что думает. Нечто подобное сказал о своём современнике Евгении Баратынском сам Александр Пушкин. Потому и нам не грех повторить. И прочесть, скажем, такие строки Фаины Мочаловой:

 

В тоске по небесной Отчизне,

В мольбе об Отчизне земной

Сплетаются ниточки жизни,

Спускается в душу покой.

……………………………….

Над хрупкостью мира земного,

И бурям и тьме вопреки

Витает бессмертное Слово,

Лишь имя ему нареки.

 

Очень не хочу, чтобы предполагаемый читатель после подобного предисловия  приготовился к неким философическим виршам. Только не это!

Фаина Евгеньевна, старающаяся «бренный мир людских сует вплести в божественный сонет», прежде всего женщина – любящая и любимая, с тысячами житейских хлопот.  Об этом и пишет, словно причитает: «Замутилось зеркальце, замутилось, / Покатилась слеза, покатилась…» Но любой, даже самый «высоколобый» читатель и такие строки с радостью принимает. Потому что они сотканы из сокровения, сопереживания, сердечного диалога с талантливой землячкой, которая, разумеется, ещё и патриотка родного Вышнего Волочка – с его кленовым жарким листком, согревающим прибрежный осенний гранит… Такого душевного тепла и желаю автору этой книги и всем нам – её читателям.

Борис Рапопорт,

Почётный работник печати,

член Союза журналистов

и Союза писателей России, лауреат литературных премий.

 

 

НЕСЛУЧАЙНЫЙ ПОПУТЧИК

         Так назвала одну из своих четырёх книг тверская поэтесса Елена Лучнёва. Именно так – своим неслучайным попутчиком, более того – своим сотворцом, сопереживателем хотелось бы назвать её саму, делящуюся с читателем такими, к примеру, наблюдениями:

                   «Как часто в жизни мы меняемся ролями:

                   скорбящего обняв – утешены и сами…»

-Ну и что тут такого? – спросит иной читатель. – Я тоже так думал… Думал, да не сказал. А Елена ОльгердовнаЛучнёва думает, говорит, пишет о том, чем живёт, с самой ранней юности, хотя, по её словам, мама – учитель русской словесности – не слишком поощряла первые поэтические опыты дочери: писательство – не профессия…/Словно на десятки лет вперёд смотрела: в современной России стихами на жизнь не заработаешь/.

Елена Лучнёва получила два высших образования. Работала системным программистом, в управленческой сфере и – продолжала писать стихи. Только по исходе прошлого века отважилась показать их видному тверскому литератору члену Союза писателей Александру ФеодосьевичуГевелингу, а затем, получив его поддержку и напутствие, впервые свои стихи напечатала в газете. Такая ответственность перед читателем и перед самой собой дорогого стоит. Уже в новом, двадцать первом веке одна за другой стали выходить её книги: «Неслучайный попутчик» (2013г.), «Время адажио» (2014г.), «Обратный отсчёт (2015г.), «Стихи и Стихии» (2018г.). Все эти книги можно объединить в один большой лирический дневник. И всё же каждая из них интересна «лица не общим выраженьем».  Не говорю уже о том, что дубляжа, переноски стихов из книги в книгу у Лучнёвой вообще нет. Она пишет – как дышит:

«Пишу стихи и зачёркиваю.

 Время течёт в адажио.

Смотрю, как кофе пьёшь горький.

Строку у дождя одалживаю.

Грозой до прозрачности вымылось:

 сказано всё-пересказано…

Но зацветает жимолость –

и крепче лианы связанность…

Проще признаться,

чем молчать:

«Синьора, грацио» -

поцелуй-печать.

В сиренях-ландышах

 утопай печаль.

Вдохом нечаянным,

дыша, дышать!»

         Душа дышит всюду: в простых житейских буднях, в утверждении любви к родному человеку, в путешествиях по миру и даже в обычных бабушкиных хлопотах, коими, видно, и рождены стихи для детей, тоже довольно «взрослые»:

«Одуванчиковый кот

 в одуванчиках живёт.

 Одуванчиковый сок

 по утрам обычно пьёт.

 Ветер дунет – в облака

он с пушинками летит:

не вредит ему пока

 непомерный аппетит».

         А самые яркие откровения душа находит в поисках смысла жизни, своего пути к Богу:

                   «Мы – бесконечно – Средами –

                   были друзьями преданы

                   и – на словах лишь смелые –

                   чаши чужие меряли,

                   сами же –отвергались

                   ночью за Четвергами…

                   … Мне бы в Страстную пятницу

                   с Господом сораспяться,

                   чтоб светлым днём весенним

                   с ним же – да в Воскресение!»

         Таким самым высоким смыслом наполнена даже «пейзажная» лирика:

                   «Рожь колосится – без конца и края…

                   Я знаю, знаю – не единым хлебом,

                   но там, где поле переходит в небо, -

                   не там ли будет и граница рая…»

         В поэтическом творчестве Елены Лучнёвой мне симпатичны не только нетривиальный образный строй, высокая культура стиха, отмеченная разнообразием рифмовки и размеров – от ямба до дольника. О том, что она поэт, и поэт настоящий, говорят её неустанные творческие поиски – как источника темы, так и жанра. Об этом свидетельствуют, к примеру, переводы из Адама Мицкевича или умение создавать целые поэтические циклы. А ещё поэмы – это такая редкость сегодня!

         Большой интерес вызывают опубликованные уже отрывки из поэмы «1993. Оптина», сюжетом которой стало жуткое происшествие в Оптинойпустыни 18 апреля 1993 года, когда мученическую смерть приняли три насельника монастыря, возвещавшие Пасхальную радость колокольным звоном.

         А как уроженца Донбасса меня попросту за сердце берёт поэма ЕленыЛучнёвой «Руины», посвящённая известным горьким событиям последних лет на Украине, в одной из самых дорогих русскому миру её частей – в Новороссии:

                   «Мне снился сон любимого отца –

                   я вроде раньше – с детства – это знала:

                   война, кровавый бой и смерть бойца,

                   но здесь – глазами сердца увидала…»

         А вот ещё строки, исполненные афористичности сердечной:

«Лишь в первый раз стреляешь в свой народ,

 второй – уже стреляешь по чужому».

         Цитировать можно до бесконечности. Но лучше полистать книги. Почитать своими глазами. Повторить вслух. И согласиться со мной в том, что Елена ОльгердовнаЛучнёва – неслучайный попутчик. Своей многолетней душевной работой, своими поисками и открытиями она давно заслужила место в нашем творческом содружестве – Союзе писателей России: рекомендую её обеими руками, в чём и подписуюсь.    

Борис Рапопорт,

Почётный работник печати,

член Союза журналистов и Союза  писателей   

России, лауреат литературных премий имени 

М.Е. Салтыкова-Щедрина  и Губернатора

Тверской области 

                          

Рыжая девчонка в осеннем осиннике

С Еленой Валерьяновной Бурчилиной мы познакомились в редакции  "Вышневолоцкой правды", где проходили мои рабочие газетные будни, на исходе восьмидесятых годов прошлого века. Время горбачёвской  "перестройки" - тревожное, голодное, болевое - больше запомнилось митинговыми спорами, нежели высокой поэзией. Однако и сегодня помню, как листал тогда ученическую тетрадку со стихами своей визави, приехавшей, как она сообщила, из посёлка Борисовский.

"С детства пишу, - говорила она, - вот, наконец, решила принести стихи в газету...".   Собеседница явно волновалась, щёки её мгновенно стали жаркими, пунцовыми - чуть ли не такими же, как обрамлявшие лицо то ли рыжие, то ли каштановые локоны.  "Наверняка покрасилась", -  тоскливо думал я.  Но тут же мой взгляд  упёрся в название очередного стихотворения в тетрадке - "Рыжая девчонка". Столько лет прошло, а почти наизусть его помню:

              Ни на что я в жизни не обижена,

и всё гладко, как строка к строке,

только часто я девчонку рыжую

вижу на заснеженном мостке.

Раскраснелись щёки от мороза,

смотрит вдаль с надеждой и тоской,

очень-очень верит паровозу,

                                 что он маму привезёт домой...

         Дальше шли ещё два четверостишия о детском одиночестве и строфа финальная:

Но дождётся свою маму дочка,

все сомнения её сгорят дотла...

Потому, я знаю это точно,

что девчонкой рыжей я была.

Стихи, что называется, зацепили. «Так она и в самом деле рыжая, с детства!» - подумалось вдруг.

И это очень здорово, что естества своего не меняет. К тому же в стихах явно присутствует добрая ирония по отношению к самой себе, а это верный признак любого таланта. Я с гораздо большим интересом стал листать тетрадку и нашёл в ней ещё немало строк, достойных того, чтобы выйти к читателю.

Спустя неделю в "Вышневолоцкой правде" появилась первая подборка стихотворений Елены Бурчилиной, а через шесть лет, в 1993 году, в Твери увидела свет её первая книга "Настроения".

Елена Валерьяновна по образованию и по профессии - экономист. А по существу - поэт, и поэт истинный. Она автор пяти книг. Кроме того, печаталась в десятках коллективных сборников и альманахов.

Член Союза писателей России. Одна из непременных организаторов и участников литературного объединения "Цнинский берег". Около пятидесяти стихотворений Бурчилиной  положены на музыку и вошли в репертуар известных музыкальных коллективов, даже звучали по "Радио России". Её творчество представлено в престижной академической антологии "Тверская поэзия ХХ-ХI веков".

Она любит землю, где родилась и живёт, потому так легко и естественно её стихи, обретя мелодию, стали официальным гимном Вышневолоцкого района.  А ещё Елена Бурчилина - победитель  международного поэтического конкурса "Любви все возрасты покорны", по итогам которого ей присвоили звание академика Академии русской народной поэзии. Подчёркиваю: народной!  Она не стыдится своих народных, реликтовых корней, она гордится ими - ведь, лишившись корней, любое дерево сохнет:

Пусть кликуши останутся нынче без дела,

пусть пророчества страшные ввек не исполнятся.

Мой прадедушка был чистокровным карелом.

Мои корни еврейские - от Богородицы.

Значит, дух во мне есть кочевого народа.

Чтоб Россия не вымерла, не опустела,

я прошу вас, родные: не надо исходов.

Я люблю Вас, евреи!

Я люблю Вас, карелы!

Вот так сказано: честно, в лоб, под дых! Причём в то самое время, когда многие в России, распад которой, к счастью, приостановлен, продолжают бесплодно спорить о своей идентичности... Ох, как это непросто - жить просто и размышлять о том, что для любого настоящего человека должно стать самым главным:

Всё потерять...

И жить как будто вновь.

Родное сердце научиться слушать

и размораживать по капле душу,

не вспоминая даже про любовь...

 

Высоколобым "гражданам Вселенной", ниспровергающим традиционную русскую поэзию, назойливо твердящим про "ямбо-хорейное занудство",  подобные строки кажутся "надоевшей жвачкой". Пожалеем этих умников.  Когда-нибудь, на склоне лет своих, и они - пусть не все, но многие - наверняка придут к самому главному, к очевидному:  "Чтобы узнать - чего я стою - пришлось пройти и пережить прививки болью, испытание  любовью. А мне порой хотелось рвать и выть.  Но старше становлюсь, честнее, строже и принимаю тысячи дорог.  И верю, что всегда мне Бог поможет. А кто ещё? Лишь близкие да Бог!"Подобное понимание приходит с годами к каждому человеку, но далеко не каждый способен его выразить с предельной точностью и сердечным откровением. Елене Бурчилиной это, к счастью, удаётся на самой узенькой тропочке - между "высоким штилем" и прописной истиной, как меж Сциллой и Харибдой, она с лёгкостью проходит.

Под ногами лесная тропинка,

вся в узлах сплетённых корней.

Я иду сквозь осенний осинник,

между кронами небо синей...

Какие там прописи ученические! Вы только вслушайтесь в эту словесную связку-сказку: осенний осинник.  Слышите посвист бесстыжего ветра, обрывающего последние разноцветные листочки с осин, обнажающего деревца под высоким небом лучезарной осени? А я ещё и вижу, как рыжая девчонка, нисколько не погрузневшая, не постаревшая, бежит по осеннему осиннику и по-прежнему подтрунивает сама над собой:

А я, беспечная голова,

всю жизнь играю в слова.

Хорошая игра сложилась: честная, чистая и душевная. А то, что некоторые "посвящённые " в банальности упрекают, так ты не слушай их, рыжая, то бишь золотая девчонка! Вспомни лучше Бориса Пастернака, одного из самых сложных русских поэтов, который мечтал "впасть, как в ересь, в неслыханную простоту".  Далеко не всем даётся: много званых да мало избранных. Надеюсь, читатели новой книги Елены Бурчилиной сумеют понять, что таких "простых", как её автор, ох как немного!

Борис Рапопорт,

Почётный работник печати,

член Союза журналистов и Союза  писателей   

России, лауреат литературных премий имени 

М.Е. Салтыкова-Щедрина  и Губернатора

Тверской области 

                                                                                                                   

 

 

 

 

Русский код 

Чем дальше во времени уходит от нас Константин Рябенький, тем более он застывает в классическом, «каноническом» образе. И тем ценнее воспоминания, в которых оживают его простые, человеческие черты.

На фото: Константин Рябенький (справа)  и Борис Рапопорт в Вышневолоцком краеведческом музее на презентации книги К.Рябенького "Колосятся дожди" (2005)

– Константин, константа, постоянная величина, – говорит член Союза писателей России Борис Рапопорт. – Величина в русской литературе, сопоставимая с Есениным, Рубцовым, и это понимается все больше и больше с годами. В середине 1970-х он буквально ворвался в поэзию, вступил на стезю, требующую искренности, самоотдачи, оказавшись сразу среди известнейших людей того времени. В 1975-м побывал на VI Всесоюзном совещании молодых писателей, где столичная знаменитость, секретарь правления Союза писателей СССР Сергей Викулов назвал его лучшим молодым российским поэтом и написалв журнале «Современник», в котором был главным редактором, сопровождая подборку стихов Рябенького: «Верю в Вашу поэтическую звезду».

Это доверие надо было подтвердить. К сожалению, жизнь Кости, как у многих творческих личностей, текла порой бесшабашно. Только русский человек любит преодолевать трудности, зачастую им самим и создаваемые. Увы, случалось и так. Но остается главное: на сегодняшний день наследие Константина Рябенького составляет 13 замечательных книг, из них последняя – «Неизбывное Обрадово», на нее я, тогда единственный рецензент, откликнулся публикацией в «Тверской Жизни».

А потом наступил горький апрель 2011 года. Костя Рябенький оказался в клинике Филатова, где наконец-то сделал операцию на глазах… И умер. Умер, как говорят, очень легко, закинув под голову руки. И здесь обнажилась его пророческая сущность, потому что как-то он писал: «Легкую смерть заслужить все-таки надо…» Он заслужил.

У меня не стало друга, с которым нас связывало более 40 лет общих переживаний и творчества. Он умел дружить. Будучи уже известным поэтом, печатаясь в столичных изданиях, решил непременно помочь и товарищам. Попросил подборку моих стихов, чтобы отвести их в издательство «Московский рабочий», добился, чтобы они увидели свет в коллективном сборнике «Дружба», где были представлены произведения поэтов Центральной России… Вот это – истинное бескорыстие, свидетельство высоких человеческих отношений.

Он был критичен к себе, особенно после печальных лет, ввергнувших его в сумятицу, в том числе и в личной жизни. Об этом свидетельствует пронзительная книга «Исповедь» – так откровенно написать могут только настоящие поэты, точно знающие, о чем говорят:

Что нам лютая зима,

Голод, бездорожье?

С нами Родина сама,

Да и милость Божья.

Вот как он видел происходящее, понимал жизнь. И милость Божья действительно была с ним. Его стихи доступны теперь широчайшей аудитории еще и как песни, он оставил исключительно интересные воспоминания о себе и своем времени. Для меня он по-прежнему живой. Мы с ним ровесники, погодки, дети послевоенного поколения, у нас общий культурный, «русский код».

При его жизни мы обменялись лишь двумя поэтическими посланиями. На мое «На улице Смычки» он ответил своим «На улице Урицкого». Когда узнал о его нечаянной смерти, из меня просто вырвалось:

Не понимаю, кто онеметь,

Мой постоянный, тебя надоумил,

И потому не могу стереть

В мобильнике имя твое и нумер.

Но это – только в мобильнике. А так Костя продолжает жить вместе с нами, и радовать, и тревожить своими изумительными стихами.

Записала Людмила ВЛАСОВА