«Божья дудка» – так называется новый сборник стихов тверского поэта Бориса Рапопорта

Как известно, инструмент этот бесхитростный, выводящий только простую мелодию. Наверное, счастлив тот, кто хоть иногда слышит ее в окружающем мире. Борис Рапопорт знает, что наше сердце питают не оркестры, что есть нечто сокровенное, запечатленное в слове. И что оно – музыка. Казалось бы, простые строки:

И вновь снега по всей Руси,

Неведомо, когда растают.

Душе чего-то не хватает.

                Чего?

                Поди ее спроси…

Вот и мы тянемся к хорошим стихам, потому что душе чего-то не хватает. Мне кажется, в нашем прагматичном и жестко скроенном мире ей не хватает искренней мелодии слов. На донце, глубоко внутри, вроде, все это есть, надо только тронуть струну.

Давно уже заметила, что сборники стихов у поэта «снеговые». Любит он зиму, в которой самое живое тепло – печное. Все это идет у него из деревенского послевоенного детства, где при дефиците хлеба не было дефицита любви. Помню, как в предыдущей его книге «Родинка» меня согрели строки:

Это праздник детства раннего:

Утром встать, а печь – побелена,

Ослепительным сиянием,

Молоком парным повеяло.

А в ногах зверушки-валенки,

Сунуть ноги, пробежаться,

Покружиться сонным,

маленьким

И щекой к теплу прижаться.

Ему, родившемуся в Луганской области, сейчас особенно тяжело слышать и видеть, что там творится. И об этом тоже его стихи, полные смятения и боли. А как по-другому, когда на «майдане запахло Майданеком»? Поэт пишет о том, что можно выстроить высоченные границы между странами, но как быть с границами сердечными, с общей памятью, ведь и в страшном сне невозможно было представить ныне происходящее.

Уже много лет Борис Рапопорт живет в Вышнем Волочке и любит этот город всей душой. О своем детстве пишет: «В пять лет я научился читать. И этим обязан своему деду Илье по отцовской линии, который открыл для меня мир чтения и, главное, мир отечественной поэзии, который мой дедушка знал «от» и «до». Первая самостоятельно прочитанная книга – сказка Петра Ершова «Конек-Горбунок».

Стихи Борис Рапопорт начал писать с десяти лет. После окончания школы в 1965 году был принят в штат редакции межрайонной газеты «Ленинец». Заочно получил специальность журналиста в МГУ имени

М.В. Ломоносова. В свое время его поэтическими наставниками были Римма Казакова и Андрей Дементьев. Два года назад за сборник стихов «Родинка» Борис Рапопорт получил литературную премию имени М.Е. Салтыкова-Щедрина. И вот новая книга, где радость и боль вперемешку. Только любящий может написать о своем городе так:

Не слышит Садовая шепота

вишен,

Содом по Садовой соляркой

течет,

Столичной России, похоже,

не лишний

Один светофор твой, малыш

Волочек.

Острый журналистский глаз (поэт отдал газетной ниве несколько десятилетий) привнес в поэзию Бориса Рапопорта гражданственность и умение находить жизненный нерв там, где тонко и рвется. Но мне лично особенно дорога его лирика. Любители стихов знают, как натужно и нервно поэты пишут нынче о любви. Почти всегда это еще и разлука. В новой книге разлучных стихов вы не найдете. Поэт делится с нами счастьем жития с одной, самой лучшей для него женщиной. Счастьем растить детей и внуков. Кто-то подумает: «Это совсем не поэтическая тема». А вот и неверно! Любовь, дружба, доверие не прогорают, как хворост в костре:

А струнам боли и любви

Всего и нужно в снежном дыме,

Чтоб пальцы зябкие твои

Сплелись, как в юности, с моими.

Он пишет и о неминуемой прозе жизни, но как:

Прости меня, за все меня прости:

За лень мою, за боль в твоем

колене,

Что под окошком жаркие кусты

Полны тоски и пьяной дребедени.

Наверное, больше всего Борис Рапопорт боится вязи красивых слов, за которыми пустота. Его привлекает все невеликое и негромкое, что держит на весу российскую провинцию, потому что в ней в первую очередь, а не в мегаполисах наши корни. Поэтому так емки и неожиданны стихи о божьих коровках, одуванчиках, снегирях. Каждая такая малость – это незаменимая нота в его мелодии.

Меня поразило стихотворение «Песочные часы»:

Я игрушка с талией

осиной,

Куколка, двойная западня:

Вниз стекают очи, облак

 синий…

Господи, переверни меня!

С каждым истечением жизни вновь и вновь звучит эта молитва:

Ты услышал – и душа взлетела,

Сколько в ней небесного огня,

Рвется ввысь, вот-вот оставит

 тело!

Господи, переверни меня!

Игра закончится только тогда, когда «глупого перевертыша» однажды положат на ребро…

Еще о неожиданности. Заключительные строки стихотворения «Слепнево» сразу напомнили Арсения Тарковского. Идиллическая картина любви в его «Первых свиданиях» была смята предсказанием, о котором герои еще не знали: «Когда судьба по следу шла за нами, как сумасшедший с бритвою в руке». У Бориса Рапопорта незримая тревога уже живет в слепневском доме, но два великих поэта еще не догадываются о силе грядущих испытаний: «А слепни гудят, как пули, из заоблачной ЧК».

В предисловии к этой книге поэт Владимир Львов задал вопрос, на который тут же и ответил: «Из какого источника он черпает материал для своих стихотворений, всем нам ведомо, ибо этот неиссякаемый источник у нас один: земля родная, любовь неугасимая к ней, совесть наша и завещанная предками правда жизни. Отсюда и боль сердечная, и ночи бессонные, и поиски неутомимые». И это действительно так. Бориса Рапопорта и Владимира Львова кровно связывают неутомимые поиски своего корневого слова. Рядом стоит и рано ушедший Владимир Соловьев, которого автор книги неутешно оплакивает:

К счастью, брат мой, еще не все мы

Позабыли русскую речь,

И спасем мы родные стены,

Коли сможем ее сберечь.

А какая она, родимая речь? По Борису Рапопорту – с ярмарочным шалым говорком: «Она во рту – что мамкин леденечик». Боль оттого, что этот «леденечик» теперь утрачивает сладость, для него явственна:

Что тосковать о русском

мужике,

Об избах заколоченных –

Бог с ними.

Ты погорюй о русском языке,

Поплачь,

Как над ушедшими родными.

Стрекозы потускнеют без слюды,

Кукушка на ау не отзовется,

И станет потребителем воды

Паломник у забытого колодца.

Вот еще одно его ироничное наблюдение:

Уже ты запутался в слове,

А твой удивительный внук

И лобик наморщил, и брови

Поднял, словно доктор наук.

Затихни и сникни, и скисни,

Как ветер в потухшей листве,

Над тайной рождения мысли

В немом до поры существе.

Это счастье – обитать в мире, где все так значимо, и чувствовать дар свой. Но поэт не был бы поэтом, если бы не испытывал потребности поделиться этим даром. Так и рождаются долгоживущие книги. Этот поэтический сборник заключают стихи, которые хочется привести полностью, потому что они написаны с огромной любовью к своему читателю, особенно к тому, кто уже прошел большую часть дороги:

Отче, что еси на небеси,

Смертных нас к себе перенеси,

Не истопчем в небе облака,

А душа у летчика легка.

Верю, что сумею повидать

В горнице Твоей отца и мать,

А еще мне, Господи, верни

Деда, не пришедшего с войны,

Не оставь у вечных тополей

Без родной, без суженой моей,

Без друзей, которых пережил,

Без врагов, с которыми дружил.

Я и тут с тобой не сирота,

Но начавши с чистого листа,

Святый Боже, правый на Руси,

Всех в своем обличье воскреси,

Чтобы каждый думал не спеша,

Для чего нужна была душа,

Чтобы каждый, коли ты помог,

Хоть на небе не был одинок.

И пусть эти просьбы велики и запредельны, они по-человечески понятны. Как жить на белом свете без надежды?

Татьяна МАРКОВА

//Тверская жизнь - 2014 - 30 сентября

http://www.tverlife.ru/news/81824.html